Лисица как она есть.

Читаю я книгу замечательную, Пу Сунлин - Лисьи чары. Это сборник китайских сказок про Лисиц - духов, демонов, просто плутовок.
Одна из понравившихся сказок:
ФЕЯ ЛОТОСА
Цзун Сянжо из Хучжоу где-то служил. Однажды осенним днем он осматривал поля и заметил в густоте хлебов необыкновенно сильное движение и колыхание. Недоумевая, что бы это могло быть, он пошел прямо через межи, поглядеть - оказывается, мужчина с женщиной совершают внебрачное соитие. Он расхохотался и уже хотел идти назад, но, увидев, что мужчина, весь красный, завязал кушак и опрометью бросился бежать, а женщина тоже поднялась с земли, он стал ее пристально рассматривать и нашел, что она изящна, мила, очаровательна, понравилась ему очень. Захотелось тут же с ней свиться, но, по правде говоря, застыдился этой гнусной пакости и стал подходить к женщине понемножку, смахивая с нее пыль.
- Ну что, - сказал он, - эта, как говорится, прогулка «Среди тутов» [36- «Среди тутов» - Название песни о свидании влюбленных в «Шицзине».], ничего, приятна?
Дева смеялась и молчала. Цзун подошел к ней, стал расстегивать ей платье: тело у ней было жирное и гладкое, как помада. И давай гладить по телу вверх и вниз - этак несколько раз.
- Ты, студент вонючий. Чего хочешь, так бери. А щупать меня, как оголтелый, это зачем?
Стал спрашивать, как ее зовут.
- Весенний ветерок раз дунет нам страстью, - отвечала она, - и ты направо, я налево. Зачем давать себе труд допрашивать и доискиваться? Ты уж не собираешься ли сохранить мое имя, чтобы написать его на арке, которую ты построишь в честь моей добродетели?
- В пустом поле, среди трав и растений - это делают только деревенские пастухи и свиные подпаски, - возражал Цзун. - Я не имею этой привычки. С такой красавицей, как ты, милая, я условлюсь просто с глазу на глаз - и это будет вполне серьезно. К чему бы мне быть таким, как ты говоришь, назойливым и мелочным?
Дева, услыша эти слова, с величайшим удовольствием согласилась и похвалила его. Цзун сказал, что его скромный кабинет отсюда недалеко и что он приглашает ее побывать у него.
- Я уже давно из дому, - сказала дева, - боюсь, как бы дома не подумали чего. В полночь можно будет.
Спросила, где и как расположен дом Цзуна, какие приметы и вообще все в высшей степени подробно. Затем пошла по косой тропинке, заторопилась и побежала.
В начале ночи она и в самом деле пришла в кабинет Цзуна, и вот полил, так сказать, изнемогающий дождь из набухших туч в их самой полной любовной близости. Прошли месяцы, а все было в тайне, и никто ни о чем не знал.
Раз зашел и остановился в сельском храме какой-то иностранец, буддийский монах. Он поглядел на Цзуна и испугался.
- В вас сидит нечистый дух, - сказал он. - Что с вами сделалось?
Цзун отвечал, что ничего не произошло, но через несколько дней вдруг приуныл и захворал. А дева приходила каждый вечер и приносила ему чудесные фрукты, лаская его, заботясь усердно и сердечно - совершенно как жена, любящая своего мужа. Однако, улегшись в постель, она сейчас же требовала, чтобы он, хотя бы и через силу, с ней соединялся, а Цзун, совсем больной, совершенно не был в состоянии это выдержать. Он понимал уже, что она не человек, но не мог ничего придумать, чтобы отвязаться от нее и прогнать.
- На днях мне говорил наш монах, - сказал он ей, - что меня мутит злое наваждение. Вот я и захворал; его слова, значит, оправдались. Завтра пойду уломаю его, чтобы пришел ко мне, и буду просить сделать заговор и написать талисман.
Дева при этих словах сделала кислую гримасу и изменилась в лице, после чего Цзун еще сильнее стал подозревать в ней нечистую силу.
На следующий день отправил человека к монаху и рассказал ему, как обстоят дела.
- Это - лисица, - сказал монах, - чары которой, однако, еще не сильны, и ее легко будет засадить в капкан.
Сказав это, написал две полосы талисманных фигур и передал их человеку Цзуна, дав при этом следующее наставление:
- Ты придешь домой, возьмешь чистый жбан из-под вина и поставишь его перед постелью больного. Затем тут же налепи один талисман вокруг отверстия жбана и жди, пока лисица туда не влезет. Тогда быстро накрой тазом и на него налепи второй талисман. Затем поставь в котел и кипяти: лисица сдохнет.
Человек пришел домой и поступил, как велел монах. Была уже глубокая ночь, когда пришла дева. Она достала из рукава золотистых апельсинов и только что хотела лечь в постель и спросить, хорошо ли больной себя чувствует, как вдруг послышался вой вихря в жбанном горле, и дева была туда втянута. Слуга быстро вскочил, покрыл жбан, налепил талисман и уже хотел ставить варить, как Цзун, увидев рассыпавшиеся по всему полу золотистые апельсины и вспомнив всю ее любовь и милое отношение к нему, в порыве сильного чувства и горького отчаяния, велел отпустить ее, содрал талисманы и сбросил крышку. Дева вышла из жбана шатаясь и в крайнем изнеможении, поклонилась ему до земли и сказала:
- Мое Великое Дао[37 - . Великое Дао - даосское совершенствование для того, чтобы обрести бессмертие.] уже готово было завершиться, как вдруг в один день я чуть было не превратилась в пепел. Ты - милосердный человек. Клянусь, я непременно отблагодарю тебя!
И ушла. Через несколько дней Цзун еще более ослабел, и слуга побежал в лавку покупать доски для гроба. По дороге он встретил какую-то деву.
- Ты не слуга ли Цзун Сянжо? - спросила она.
- Да, - отвечал тот.
- Господин Цзун - мой двоюродный брат. Я узнала, что он очень болен, и собралась уже идти навестить его, но как раз тут подоспели разные дела, и мне не удалось пойти. Будь добр, потрудись передать ему этот пакетик с лекарством, которое прямо-таки творит чудеса.
Слуга взял, принес домой. Цзун стал вспоминать, но никакой двоюродной сестры вспомнить не мог и понял, что это и есть ответная благодарность лисицы, о которой она говорила. Принял принесенное лекарство, и оно, в самом деле, сильно помогло, так что в какие-нибудь десять дней он совершенно поправился и почувствовал в душе к своей лисе благодарность и умиление, стал молиться ей, обращаясь в пространство и выражая свое желание увидеть ее раз или два.
Однажды ночью он запер двери, сидел и одиноко пил. Вдруг слышит: кто-то легонько стучит пальцем в окно. Отодвинул щеколду, вышел посмотреть - оказывается, дева-лиса. Обрадовался страшно, схватил ее за руки и стал выражать свою благодарность. Пригласил ее остаться и вместе с ним пить.
- С тех пор как мы расстались, - говорила дева, - сердце у меня так и горело беспокойством: мне все казалось, что мне нечем отблагодарить тебя за твою высокую и добрую душу. А теперь я нашла тебе чудесную подругу. Может быть, этим мне и удастся вполне погасить свой долг. Как ты думаешь?
- Как же это? - осведомился Цзун.
- Это не из твоих знакомых, - отвечала дева. - Завтра с раннего утра отправляйся к южному озеру, и как только увидишь девушку, рвущую водяные каштаны и одетую в прозрачную креповую накидку, то сейчас же нагоняй ее на лодке. Если потеряешь ее следы, то посмотри у запруды: там увидишь лотос с коротким стеблем, укрывшийся под листком. Сейчас же сорви и поезжай домой. Возьми свечку и подпали стебелек - и получишь красавицу жену, а вместе с ней и продление своей жизни.
Цзун с вниманием все это выслушал и воспринял. Вслед за тем дева стала прощаться. Цзун упорно удерживал ее и тащил к себе, но она не хотела и говорила:
- С тех пор как со мной приключилась та, помнишь, беда, я вдруг прозрела и поняла Великое Дао. Неужели же я стану теперь из-за любви под одеялом навлекать на себя злобу и ненависть человека?
Сказала это с серьезным, строгим видом, простилась и ушла.
Цзун поступил, как она ему указала. Пришел к южному озеру. Видит: среди лотоса толпами колышутся красивые женщины, а между ними девушка с челкой, одетая в креповую накидку, - красавица, на земле не встречаемая. Быстро погнал он лодку и стал уже ее вплотную настигать, как вдруг потерял всякий ее след. Сейчас же раздвинул гущу лотосов и, в самом деле, нашел красный цветок, у которого стебель был не выше фута. Сорвал и принес домой, где поставил на столе, а рядом с ним огарок свечи. Только что хотел поджечь, оглянулся - цветок уже стал красавицей. Цзун в крайнем изумлении и радости пал ниц и поклонился.
- Ты, глупый студент, - говорила девушка. - Я ведь оборотень лисы и буду твоим мучением!
Но Цзун не хотел и слушать.
- Кто тебя научил? - допытывалась лиса.
- Я сам, - отвечал тот, - твой ничтожный студент сам сумел тебя узнать, милая. К чему было бы меня учить?
Схватил ее за руку и потащил. И вдруг она упала вслед за движением его руки, упала и превратилась в причудливый камень, высотой приблизительно с фут, весь фигурный, резной, с какой стороны ни взгляни. Цзун взял его, положил с почетом и вниманием на стол, возжег курения, поклонился ему и раз и другой, произнося молитвы. Наступила ночь. Он запер все двери, заложил все отверстия - все боялся, что камень уйдет. Утром стал его рассматривать - глядь: опять уж не камень, а креповая накидка, от которой как-то издали доносился запах духов.. Раскрыл накидку и видит, что на воротничке и на груди еще сохранились следы тела. Цзун накрыл накидку одеялом, обнял ее и лег с ней. Вечером он встал, чтобы зажечь свечу; когда же вернулся в постель - на подушке уже лежала девушка с челкой. В безмерной радости, боясь, что она снова изменит свой образ, он сначала умолял ее сжалиться и тогда только приник к ней.
- Что за несчастье, - смеялась девушка. - Кто это, в самом деле, дал волю своему языку и наболтал этому сумасшедшему, который насмерть измолол меня.
И больше уже не сопротивлялась. Однако в самые любовные моменты она делала вид, что больше не может, и все время просила перестать, но Цзун не обращал внимания. - Если ты так, то я сейчас же изменю свой вид, - грозила дева. Цзун пугался и переставал.
С этих пор у обоих чувства пришли к полному единению. А между тем серебро и всякая одежда наполняли сундуки, причем неизвестно было, откуда все это бралось. Дева в обращении с людьми говорила только «да-да», словно ее рот не мог выговорить ни слова. Студент тоже избегал говорить о ее чудесных похождениях.
Она была беременна более десяти месяцев. Сосчитала, когда должна была родить, вошла в комнату, велела Цзуну запереть двери, чтобы никто не постучался. Затем сама взяла нож, отрезала себе пуповину, вынула ребенка и велела Цзуну нарвать тряпок и завернуть его. Прошла ночь - она уже поправилась. Прошло еще шесть-семь лет. Как-то раз она говорит Цзуну:
- Мои прежние грехи я искупила полностью - позволь с тобой проститься!
Цзун, услыша это, заплакал:
- Милая, когда ты ко мне пришла, я был беден и без положения. Теперь, благодаря тебе, я понемногу богатею. Могу ль я вынести, чтобы ты так скоро уже заговорила о разлуке и об уходе куда-то далеко? Кроме того, у тебя ведь нет ни дома, ни родных. В дальнейшем сын не будет знать своей матери - а ведь это тоже вещь неприятная, вечная досада.
Дева грустно задумалась.
- Соединение, - сказала она, - влечет разлуку. Это уж непременно и всегда так. Счастье нашего сына обеспечено. Ты тоже будешь долго жить. Чего ж вам еще? Моя фамилия Хэ[38 - Моя фамилия Хэ. - Лотос - по-китайски тоже хэ, но пишется с легким добавлением четырех черт («травы») вверху.]. Если соблаговолишь когда-нибудь вспомнить обо мне, возьми в руки какую-нибудь из моих прежних вещей и крикни: «Третья Хэ!» И я появлюсь!
Сказала и добавила, как бы освобождаясь от земли:
- Я ухожу.
И на глазах у изумленного Цзуна она уже летела вверх над его головой. Цзун подпрыгнул, быстро схватился за нее, но поймал только башмачок, который вырвался из рук, упал на пол и стал каменной ласточкой[39 - . стал каменной ласточкой - «Каменная ласточка» на горе Линлиншань, по поверью, взлетает в грозу и, возвратись, снова превращается в камень.], красною-красною, ярче киновари, причем снаружи и изнутри сияла и переливалась, словно хрусталь. Цзун подобрал ее и спрятал. Пересмотрел вещи в сундуке. Нашел там креповую накидку, в которую она была одета, когда появилась впервые.
Каждый раз, как вспоминал о деве, он брал в руки накидку и кричал:
- Третья!
И перед ним являлось полное подобие девы, с радостным лицом и смеющимися бровями. Совершенно как живая. Только вот что не говорит!
Друг рассказчика добавил бы:
«Если б цветы нашу речь понимали - много бы было хлопот нам. Камень - тот говорить не умеет: нравится сильно он мне». Это прекрасное двустишие Фанвэна[40 - Фанвэн (Лу Фанвэн) - поэт Лу Ю (1125-1210).] можно было бы сюда приписать: подошло бы хорошо!

Всё, пришла зима, правда, эстонская

Эстонскую зиму символизируют две вещи - теплые батареи и дождь три дня подряд. Оба эти пунтка были выполнены Таллинским Центром Отопления и Матерью Природой соответствующе.
А в нашей семье признаком зимы явлется ещё и моя простуда. Я вообще замолеваю быстро, но не слишком тяжело, это всё потому, что на улице в шарфе жарко, а без шарфа холодно. Пытаясь найти золотую середину я простужаюсь. Статистика это подтверждает. Так что я кашляю, ем малину, пью чай с мёдом и всё такое прочее.
Посмотрела фильм "Автостопом по галактике". Вообще он как то иначе называется, но мне так проще запоминать. Книгу читала и мне очень понравилось, фильм тоже не подкачал. Я только иначе представляла Форда и Воганов, а так - очень неплохо.
Жаль только, убрали момент с бутербродами и ребёнком Артура. И прыжок из окна, если я правильно помню, редакции мне было бы очень интересно посмотреть. А в целом - очень симпатичный и забавный фильм, со смыслом и темой для дальнейшего обдумывания. Как я люблю. А ещё там был очень грамотный превод. Голоса некоторые мне совсем не понравились, но фразу "-Как убрать тряску... А-а! Нет, не трогай... Я сейчас... Нет! Я убью тебя... Я убью тебя... Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЛОДОЧНИК!"
Это произвело на меня примерно тот же эффект, как когда я услышала в третьем "Шрэке" из уст чокнутого Мерлина - "Давно не брал я в руки шашки!"
Грамотный люди в дубляже работуют.
Потеряла свой рецепт имбирного печенья... Обидно, хотела сегодня сделать, но придётся, видимо, завтра.
А ещё со мной случилась такая штука, как перенасыщение автором. Я перечитала Акунина, в том плане, что в меня просто не лезет больше. После Пелагии (сериала) я попыталась начать читать "Смерть Ахиллеса", которую так и не осилила. Первую главу еле-еле. Не потому, что рассказ скучный, а какое другое чувство, как переедание, только с книгами. А ещё, признаться, после Пелигии, "Кладбищенских историй" (я фанат этой книги, навсегда), "Сокола и ласточки", "Внеклассного чтения" - ухоженный и всепобеждающий Фандорин смотрится несколько блекло и даже местами рафинированно. Не скажу, что я не буду больше ни за что и никогда читать про Фандорина, но пока не лежит душа. Бывает такое.
Зато я взяла в руки вторую в своей жизни книгу Пратчетта. Первая была пару лет назад и вроде как даже понравилась, но я не записалась в вечные фанаты и не стала взахлёб читать всего Пратчетта. Вот теперь - дозрела, видимо. Читаю сейчас "Ведьмы на каникулах", а название той книги не помню. Это про девочку-волшебника (по книге это было как то очень неправильно) и её приключения (помню лишь цитату "Эсме с трудом подавила желание просто спикировать вниз...").
В связи с книгами ещё маленькое воспоминание из детства. Как известно, книгу "1001 ночь" обычно издают в двух, немного отличающихс вариантов. Один - для взрослых, другой - для детей. Это потому, что во "взрослом" варианте рассказывается и об истории царя Шахрияра с его братом и неверными жёнами, который с большим удовольствием ходили налево, а все их похождения чуть ли не детально описаны в той самой книге. В детском варианте всё проще - злобный царь, много сказок, счастливый конец.
И вот однажды, когда я только недавно научилась читать и с гловой окунулась в литературу для детей дошкольного возраста, мне в руки, неопнятно как, попалась именно взрослая книга про 1001 ночь. Мама мне рассказывала, что точно помнит тот день, когда она сидела в кресле и вязала, а я лежала на полу и читала "какую то книжку". Мама всегда поощряла мою любовь к чтению и как-то не догодалась узнать, что именно у меня в руках. На первой же странице ребёнок 4 лет прочитал нечто вроде - "Царь пришел в ярость, увидев, что его жена развлекается в опочивальне с чернокожим слугой".
Далее ребенок задумывается и наконец выдаёт вопрос: "Мам, почему царь рассердился? Ну они же развлекались, им весело было... Почему так?" После чего мать, конечно, просит показать ей то место, где я это прочитала. Поняв, что у ребёнка в руках, мама зависла на несколько минут в растерянности, ибо что тут ответишь. А ведь действительно - что плохого, что они развлекались? И как объяснить 4-летнему чаду, что у царя были все причины быть недовольным...
Самое странное, что ни я, ни мама не помним точного ответа на поставленный вопрос, мама только помнит, что "как-то выкрутилась"...
После этого мне дали детский вариант книги и я над данным вопросом больше не задумывалась.

стихи из книг

Яблоня! В ветвях твоих - птицы и тени. Мчится моя мечта, к ветру летит с луны. Яблоня! Твои руки оделись в зелень. Седые виски января в марте еще видны. Яблоня... (потухший ветер). Яблоня... (большое небо).